Немного о шахматах
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЛЁВА С МОГИЛЁВА
Сколько себя помню, столько знаю и шахматы. В нашей семье эта игра была неизменным атрибутом досуга. Шахматные фигуры – как они выглядят и ходят, мне кажется, я знал с рождения. Ведь мой отец, ещё учась в школе, а потом – на физмате института, участвовал в шахматных турнирах. В семейном архиве чудом сохранилась фотография, где папа в 1936 году выигрывает решающую партию, и команда его школы становится чемпионом Витебска.
Когда шли серьёзные шахматные турниры всесоюзного масштаба либо международные, отец рисовал две таблицы: одну – традиционную «шахматку» и вторую – движение по турам. Каждый день вся семья с нетерпением ждала, когда прозвучат по радио шахматные новости, результаты сыгранных партий вносились в таблицы. А в газетах печатались диаграммы отложенных позиций, которые скрупулёзно анализировались. Поэтому с детства мы с братом хорошо знали имена и фамилии всех ведущих шахматистов СССР и мира.
Среди ближайших друзей отца, пожалуй, не было ни одного, кто бы не играл в шахматы, . причём играли на приличном уровне. Это значит – в силу как минимум – второго разряда. Были и кандидаты в мастера, и даже мастер. Мастер – это Лёва Полугаевский. В 1953 году, когда ему было 18, он занял второе место в первенстве РСФСР и стал мастером по шахматам. Замечу, что мастеров тогда было мало, а гроссмейстеров – единицы. Окончив школу с золотой медалью, Лев стал студентом Индустриального института, который потом превратился в Куйбышевский политехнический, а сегодня это – технический университет.
Лекции по высшей математике на его потоке читала моя мама. Лев участвовал в турнирах, пропускал занятия и, чтобы наверстать упущенное, приходил заниматься математикой к нам домой.
Шахматы у нас всегда стояли на большом квадратном, покрытым красивой скатертью обеденном столе. Доска была большая, фигуры крупные и устойчивые. Вернее, устойчивыми они стали после того, как наш сосед и папин друг – дядя Лёня, работавший инженером на авиационном заводе, однажды принёс кусочки свинца. Свинец расплавляли в ложке над огнём и заливали в специально просверленные углубления в шахматных фигурах. После чего приклеивали снизу кружочки сукна.
Конечно же, папа не преминул похвалиться таким шахматным набором перед молодым мастером. С тех пор каждый приход Полугаевского в наш дом сопровождался сыгранными партиями. А мы с моим старшим братом Лёвой следили за игрой и болели, естественно, за нашего любимого отца. Молодой Лев Полугаевский, восходящая звезда самарских шахматистов, был на редкость внимателен к нам, детям. Он неизменно приносил нам маленькие шоколадки, и давал нам с братом начальные уроки игры. Каждый раз, кроме шахматных партий, были и интересные рассказы о турнирах, в которых Лев участвовал. Спрашивал, естественно, отец, а Лев очень обстоятельно и интересно рассказывал о своих знаменитых соперниках – кумирах миллионов советских любителей шахмат, которые в те годы прочно владели мировыми титулами. Михаил Ботвинник, Давид Бронштейн, Василий Смыслов, Марк Тайманов, Сало Флор, Михаил Таль, Юрий Авербах, Виктор Корчной, Исаак Болеславский, Пауль Керес, Борис Спасский, Тигран Петросян и др. О каждом из них (в значительном большинстве, включая Смыслова, – евреях) Полугаевский знал исключительно интересные факты, давал забавные характеристики.
С моим отцом Льва, без сомнения, сближало, кроме любви к шахматам, и то, что оба они оказались в Куйбышеве в процессе эвакуации из Белоруссии. Мой отец – из Витебска, а Полугаевский – из Могилёва. Он, смеясь, рассказывал, что его в школе называли «Лёва с Могилёва». Мне ещё в детстве казалось забавным, что Полугаевский был моложе моего отца на 15 лет, а я – на те же 15 моложе Полугаевского. Ещё, помню, он рассказывал, как в 1948 году послал телеграмму новому чемпиону мира Михаилу Ботвиннику. Я нашёл текст этой телеграммы, которая была опубликована в «Пионерской правде» и хранится в Государственном архиве Самарской области.
«Москва, Колонный зал, Ботвиннику. Когда мы услышали, что Вы – чемпион, мы так обрадовались, что некоторые закричали «Ура!» Недавно у нас в городе проходил шахматный турнир школьников. Я получил звание шахматиста первой категории. Может быть, и нам когда-нибудь придется встретиться с Вами за шахматной доской. Вы не обижайтесь, что мы, может быть, когда-нибудь победим Вас. А пока поздравляю Вас от имени всех наших пионеров-шахматистов. Лёва Полугаевский, староста шахматно-шашечного кружка. Г. Куйбышев, мужская школа №6».
Но, пожалуй, для Льва главным было поделиться впечатлениями о сыгранных партиях, красивых комбинациях, удачах и обидных просчётах. Когда он говорил об этом, мгновенно ставил на доске ту или иную позицию, и, быстро двигая фигурами туда и обратно, иллюстрировал свои мысли. Потрясающая логика мышления, скорость реакции и какая-то, как мне казалось, сверхчеловеческая память – эти качества виделись мне и многим другим признаком гениальности. Полугаевский прогрессировал стремительно, побеждал в различных турнирах, выигрывал денежные призы, но ему никак не удавалось получить звание гроссмейстера, дававшего право на приличную государственную стипендию. Дело в том, что, как я уже сказал выше, гроссмейстеров было очень мало. Даже в финале чемпионатов СССР далеко не все участники обладали этим званием. На международных турнирах, включая межзональные отборочные циклы на первенство мира, было много шахматистов в звании мастера либо международного мастера. А чтобы набрать два гроссмейстерких балла, нужно было побеждать именно гроссмейстеров, причём в рамках официальных турниров. Наконец, в 1962 году, в возрасте 27 лет Лев Полугаевский, выигравший накануне чемпионат РСФСР и завоевав серебряную медаль чемпионата СССР, стал гроссмейстером. Вскоре сам Михаил Моисеевич Ботвинник, бывший на тот момент не только Чемпионом мира, но и доктором технических наук, пригласил Лёву на работу в свой московский научный центр.
Летом 1963 года мы с отцом были в городском парке Куйбышева, который в народе именовали Струкачи. Официально парк носил имя Горького, но звали его с дореволюционных времён Струковским – по имени его создателя и первого владельца статского советника Г.Н. Струкова. В одном из павильонов парка проходил традиционный городской турнир по скоростным шахматам – блиц. Это было потрясающе интересное событие. Собирались все ведущие шахматисты миллионного города и огромное количество зрителей, любителей шахмат, в большинстве своём – весьма интеллигентная публика. Мы с папой были в числе зрителей. Была масса впечатлений и от исключительной динамики турнира, который, между прочим, выиграл Лев Исаакович Шапиро, муж моей тёти Кати, и от многих интересных встреч. Турнир подходил к своему завершению, когда в павильоне появился приехавший из Москвы в родной город Лев Полугаевский. Конечно, его фигуру заметили все зрители, и вокруг него образовался круг, состоящий из наиболее активных его почитателей. Вскоре, вырвавшись из кольца, гроссмейстер направился к моему отцу. Тёплые рукопожатия, в том числе и со мной, мальчиком 13 лет, а потом интересное общение, прерванное на поздравление победителей турнира. Заодно Лев рассказывал всем собравшимся о последних шахматных событиях, отвечал на вопросы, показывал на шахматной доске яркие моменты из своего творчества. А потом мы втроём вместе со Львом Полугаевским пешком шли домой по ночному городу. Нам было по пути, распрощались как родные, не дойдя до нашего дома метров триста. Лев направился в квартиру своего брата, чтобы передать большую шоколадку и подарок своему маленькому племяннику Борису.
Это была наша последняя встреча, но я всю оставшуюся жизнь оставался ревностным болельщиком и почитателем этого выдающегося, невероятно скромного и доброго шахматиста и человека. Льву Полугаевскому не довелось стать чемпионом мира, хотя дважды он останавливался в одном шаге до мирового олимпа. Он неоднократно становился чемпионом СССР, был победителем шести Всемирных Олимпиад и нескольких чемпионатов Европы. Лев Полугаевский – автор фундаментальных исследований в теории дебютов, создатель шахматного бестселлера «Рождение варианта». Имеется в виду знаменитый вариант Полугаевского в Сицилианской защите.
С 1990 года Лев Абрамович жил во Франции, где работал тренером. Его подопечный Жоэль Лотье в 1993 году стал претендентом на мировое первенство. Лев Полугаевский скончался в Париже в 1995 году. У него была злокачественная опухоль головного мозга, с которой он боролся несколько лет. Он похоронен неподалёку от могилы Александра Алехина на кладбище Монпарнас. В городе Самаре ежегодно проходит турнир на "Кубок Полугаевского" – одного из этапов "Кубка России".
Казалось бы, вопрос моих личных отношений с Лёвой Полугаевским исчерпан. Но нет. Вы помните, я упоминал имя маленького племянника Бори, которому гроссмейстер нёс подарки летом 1963 года. Спустя несколько лет я узнаю, что мой двоюродный брат Серёжа Шапиро, сын того самого дяди Лёвы, который выигрывал блиц-турнир, дружит в школе с одноклассником – Борей Полугаевским. Друзья живут неподалёку один от другого, и я даже встречал этого мальчика в квартире моей тёти Кати. Проходит ещё энное количество лет. Середина 80-х. Я работаю заместителем генерального директора производственного объединения «Куйбышевоблбыттехника». Руководитель одного из подразделений нашего объединения – Иосиф Грузмарк рассказыает мне, что его любимая дочка Света, отличница и красавица, вышла замуж за племянника Льва Полугаевского. Я спрашиваю, его зовут Борис? – Да! И я рассказываю Йоське свою историю о Полугаевском и его племяннике. Наступает год 1990. Еврейская тусовка Самары бурлит. Рассказывают друг другу анекдоты типа: евреи о чем-то говорят в коридоре, подходит ещё один и говорит: «Не знаю, о чём вы там бухтите, но ехать надо!». Мы все собираемся в Израиль, добываем Приглашения, без которых тогда не выпускали. И вдруг ошарашивающая новость: Боря Полугаевский умер! Мы приехали в Израиль в мае 1991 года, а через пару месяцев встречали семью Грузмарков, в составе которой Света Полугаевская. Одна. Вот такая история.
Владимир Сандлер
